Вот для чего я о ней вспомнила? Я ведь уже решила, что все, что касается Булата, меня больше не должно заботить. Мне нужны от него лишь деньги.

Чтобы больше не думать о нем, я снова ускоряюсь. В груди начинает печь, щиколотки тоже будто подожгли. Тяжело дыша, я слезаю с дорожки и оглядываю зал на наличие кулера. Даже не подумала взять с собой попить.

Кулера я не нахожу, зато вижу холодильник, забитый бутылками с водой. Интересно, бесплатные? Спрошу позже у девушки на ресепшене.

— И мне одну возьмите, — слышится позади мужской голос, едва мои пальцы соприкасаются с запотевшим пластиком. 

Я оборачиваюсь. На меня смотрит парень, лет на пять-семь старше. Его серая майка промокла насквозь, и даже на расстоянии от него пышет жаром. Потом к счастью, не пахнет. Складывается впечатление, что от богатых людей вообще не может исходить неприятных запахов.

Парень раздвигает рот в улыбке, дав мне возможность разглядеть свои иссиня-белые зубы. У Булата тоже белые зубы, но не такие неестественные.

— Пожалуйста, — я достаю вторую бутылку и протягиваю ее парню. 

— Новенькая? — коротким движением он откупоривает крышку и жадно пьет, не сводя с меня взгляда. 

От его пристального внимания мне немного неуютно, но вида я, конечно, не подаю. Я же какое-то время планирую жить здесь, так почему бы не познакомиться с соседями.

— Живу здесь вторую неделю. В зале первый раз.

— Я Сергей.

Я в замешательстве смотрю на протянутую руку и, в конце концов, ее пожимаю. Ладонь немного влажная и мозолистая. У Булата другая — шире, кожа жесткая, но не загрубевшая.

— Тая.

— Квартира? 

— Двенадцатая, — нехотя выдавливаю я и оглядываюсь в сторону беговой дорожки. Отчего-то я чувствую словно поступаю плохо, общаясь с этим парнем. Почему? Потому что Булату это может не понравится?

— Сергей, я пойду, — неопределенно киваю себе за спину. — Приятно было познакомиться.

— Конечно, — он снова широко обнажает свои приторно белые зубы. — Я здесь каждый день. Увидимся, Тая.

Моей выносливости хватает еще на пятнадцать минут бега, после чего я иду в душ. Спа-зона здесь тоже шикарная, с двумя видами сауны: очень сухой и очень влажной. Их посещение я решаю оставить на потом — сегодня у меня нет с собой необходимых принадлежностей. Благодарю Ирину — так зовут администратора — и выхожу на улицу. 

От бега энергия, увядшая за последние сутки, немного воспряла. Поправив сумку на плече, я направляюсь к ближайшему банкомату — он здесь рядом, за углом. Недавно я выяснила, что могу узнать баланс на карте без боязни того, что Булату станет об этом известно. Еще два дня назад я не испытывала в этом необходимости, но сейчас хочу знать.

Зайдя в банк и удостоверившись, что за мной никто не стоит, я погружаю карту в аппарат. Чувствую себя преступницей, когда тычу в кнопку «Выписка». Хватит. Булат дал мне эти деньги, и я имею право знать, сколько их у меня.

Когда на экране появляется итоговая цифра, мне требуется несколько секунд, чтобы убедить себя в том, что это не ошибка. Что бы я могла позволить себе на эти деньги? Все, что угодно. В кладовой моей мечтаний пока нет такой вещи, которую нельзя было на них купить. 

«Хотите продолжить выполнение операции или извлечь карту?»

Я сглатываю. Снять эти деньги, собрать вещи и уйти. Пусть Булат остается со своей прямоволосой девушкой, а я попытаю счастья в другом городе. Можно уехать, например, в Питер. Снять квартиру и устроиться как Марина — консультантом в отдел обуви. Она отлично зарабатывает. Ну это я так думаю, потому что ей хватает денег и на походы в бары и на путешествия.

Сердце бьется в груди быстро и часто — совсем как недавно на беговой дорожке. Дружить с Мариной я смогу и на расстоянии: от Питера до Москвы рукой подать. Михаилу напишу прощальную записку, и скажу, чтобы не пил много Колы. Он конечно будет скучать по мне, но со временем забудет.

Я закрываю глаза и представляю свою новую жизнь. У меня появятся друзья и знакомства. Квартира такой красивой не будет, но это не так страшно. Я в нашей крошечной неказистой хрущевке почти двадцать лет жила, и ничего. И я больше никогда не увижу Булата.

Я протягиваю руку и нажимаю нужную кнопку. Через секунду банкомат с щелчком выплевывает мне в ладонь карту, которую я убираю в карман сумки. 

Я так не могу.

19

— Булат Даянович приехал, — заговорщицки шепчет Михаил, когда я останавливаюсь рядом с его столом с намерением поболтать.

Сердце заходится приступом тахикардии, как теперь всегда происходит, когда дело касается его. Что делать с этим не знаю — бороться пробовала, но пока безрезультатно. 

— Давно он…? — я машинально поправляю волосы, наспех высушенные после душа. 

— Почти сразу же как вы ушли на тренировку. Я сказал, что вы в зале. Он кивнул.

Я захожу домой, быстро оглядываю себя в зеркале и иду в гостиную — Булат любит сидеть, вытянув ноги на журнальный стол. Он там — сосредоточенно смотрит в ноутбук, одновременно беседуя с кем-то по телефону.

— Привет, — посылаю ему сдержанную улыбку. 

Я вообще стараюсь вести себя с ним сдержанно, хотя это и не просто. Особенно, когда ему звонит она, эта девушка. Ее зовут Карина — дурацкое, кстати, имя — и она обожает донимать его по всякой ерунде. Например, каждый раз как попугай спрашивает «как дела», а Булат всегда отвечает «нормально». Ясно ведь, что он просто так это говорит.

Булат оценивающе пробегается по мне глазами, словно пытается найти какие-то изменения в моей внешности, задерживается взглядом на спортивной сумке и тоже кивает. Странно, что он приехал так рано. Обычно вечером.

Чтобы ему не мешать, я иду на кухню выпить протеиновый коктейль, после чего загружаю тренировочные вещи в стиральную машину. За две недели посещения зала я, наконец, вошла в ритм: час провожу на тренажерах, а потом иду плавать. Мышцы заметно окрепли: на ногах и животе появился рельеф, и я почти перестала задыхаться при беге.

Убедившись, что Булат перестал разговаривать, я возвращаюсь в гостиную. На ходу снимаю просторное худи, берусь за застежку бюстгальтера. Я убеждаю себя, что инициатива в сексе — это часть моих обязанностей, и куда менее унизительно проявлять ее самой, чем дожидаться его приказов. Знаю, что обманываю себя. На деле я стала зависимой от секса с ним, потому что это единственный способ утолить растущий голод по нему. В процессе мы иногда целуемся, а после лежим рядом, и я могу рассказать ему, как прошел мой день. Я люблю, когда он задает вопросы, пусть и незначительные: например, почему я не возьму тренера или знает ли мой новый номер мама. Я вру ему, что она не знает, хотя на деле это не так. Я отправила ей его, как только поменяла сим-карту. Просто она не звонит.

— Не сейчас, Таисия. — Булат убирает с колен ноутбук и встает. Его взгляд задерживается на моей груди и переползает на лицо. 

В одном я уверена: хочет он меня по-настоящему. Секса у нас много, гораздо больше, чем в первые дни. Просыпаться дважды за ночь и заняться им утром — стало для меня нормой. Я стараюсь не думать, что то же самое Булат делает со своей Кариной: кусает ее шею, сжимает ее тело до отметин, дарит ей оргазмы. Я не понимаю, для чего ему она. Я готова слушать все, что он говорит, могу дать столько секса, сколько ему нужно. Все самое лучшее в себе мне хочется посвятить ему.

Пряча разочарование, я поднимаю с пола футболку, выпрямляюсь.

— Торопишься куда-то? Кофе сделать?

— Встреча через сорок минут на «Цветном». Кофе выпить успею.

Я оживляюсь. Вот это совпадение.

— На «Цветном»? Можешь с собой взять? У меня там неподалеку первое занятие в языковой школе.

Взгляд Булата становится цепким, изучающим.

— Пошла учить английский?

— Нет. Итальянский. 

С этим отдельная история. Так вышло, что буквально за три недели, проведенные в его квартире, я достигла всего, о чем мечтала едва ли не с пятнадцати лет: живу вдали от отчима, у меня куча красивых вещей и дорогая обувь, я готовлю себе все, что хочу, и могу позволить себе хоть каждый день покупать кофе в Старбаксе. И когда я все это получила, мне вдруг стало скучно. Коротать вечера возле телевизора в ожидании Булата было мучительно. Иногда он мог попросту не прийти, и я начинала терзать себя картинами того, как он проводит время с Кариной. По этой причине как-то сутки провела в кровати, закутавшись в одеяло — даже с Мариной увидеться не хотелось.